Тьерри Мариньяк всегда казался персоной закриптованной, серым кардиналом некоего литературного королевского двора. За дендизмом Тьерри строгого и рафинированного стиля стоит принципиальность и бескомпромиссность лингвиста, а литератор, владеющий тремя языками, автоматически становится языковедом, ибо знания его позволяют ему сравнивать, обобщать, дедуцировать уже на уровне Речи, т.е. первичном. В начале было Слово, первоматерия мысли.

Тьерри был серым кардиналом за плечами Эдуарда Лимонова и создал свой особый архипелаг лимоноведения, основанный на дружеских отношениях. Некролог памяти Альберта Лиханова, писателя, сочинённый Тьерри, его переводчиком на французский, начинается с описания их встречи на кладбище, что уже воспринимается как предзнаменование близкой смерти.

Тьерри владеет жанрами романиста, новеллиста, публициста и даже политолога (хроника «Война перед войной»), он умеет пользоваться таким инструментом, как блог, и знает тактику на фланге литературного фронта под названием художественный перевод, прозаический и поэтический. Этот фланг весьма заминирован и был таковым еще до изобретения взрывчатки и огнестрельного оружия.

В творчестве Тьерри естественно отражается его биография. Она складывалась в том числе под воздействием глюков; Gluck — счастье по-немецки, и неважно в данном случае, что оно добыто через наркотики. Они являются также обратной стороной счастья. Пройти через них — это как пройти через огонь, воду и медные трубы вместе взятые. Книги Тьерри исполнены тревоги, поиском исконной истины. Она приходит к писателю в странствиях (роман-травелог «Круизный терминал»), в сотрудничестве с учеными, например с Альфией Галлимулиной, профессором Казанского Государственного Университета им. Г.Р. Державина, специалистом по наследию которого она является.

Стиль Тьерри — это звукопись, она построена на внутренней гармонии, которая невидима, но улавливаема слухом; так симфония или игра на органе вызывает массу образов, картин видений на эфирном экране воздуха; она делает текст объемным, как голограмма и предоставляет ему пространство для разных звуковых эффектов: эха, летящему по лабиринтам, плеска волны о борт судна, голосов, шепотов, крика. Мариньяк — он композитор прозы, его текст — это литературная партитура, переводить ее надо, как оперное либретто: экворитмично или, говоря по-русски, соразмерно и созвучно оригиналу. (Из прежних заметок о романе).

Тьерри замкнут и четко организован, как швейцарский механизм; и эта замкнутость и точность необходима, чтобы оценить на ее фоне взрыв внесистемности, социальный мятеж, «русский бунт». Без этой железной организованности даже малой статьи не соберешь в купу. Эти качества, которых требует noblesse professionelle, cвойственны серому кардиналу. Но и все эти свойства, откровения и преобразования не дают полного ответа о том, что же скрывается за его маской. Ответ, однако, есть, даже если он нам неизвестен. Да что, нам, коллегам и читателям! Ответ был неизвестен самому кардиналу. И оставался инкогнито до его преклонных лет. И только в 20-е гг. ХXI века он узнал тайну о своем отце, существование которой подспудно тревожило его душу всегда и определяло судьбу.

Почти случайно узнав правду, он делится ею в вышедшем во фр. издательстве «Мануфактура» романе «Фото прошлого»; название с двойным смыслом: и снимки эпохи прошлого, и прошлые снимки. Речь идет об «отце, который не был хорошим человеком, о хорошем человеке, который не был отцом», — пишет критик Ален Леотье в статье «Добро пожаловать в боксёрский Клуб Мариньяка»¹, клуб закрытый, как Клуб молчальников, в который входил старший брат Шерлока Холмса Майкрофт. Для серого кардинала роман «Фото прошлого» звучит как сенсационное откровение и объясняет авторский ник Тьерри, известный в узком литературном кругу: эзоТьерризм, эзоТьеррический, эзоТьeррист (esoThierrysm, esoThierryc, esoThierryst).

Ф.М. Достоевский ввел в русский обиход слово стушеваться в смысле уйти незаметно, слиться с тенью, растушеваться в воздухе; сейчас мы употребляем его в психологическом аспекте значения: т. е. быть незаметным, не бросаться в глаза, что свойственно робким людям, оробеть, застесняться.

Почему бы и ныне французскому и иже с ним иным языкам не обогатиться термином эзотьерризм — индивидуальный код тайны, которая ведет по жизни, как поводырь слепца!

И параллельно творческой судьбе эзотьерриста Мариньяка звучит еще один неологизм заступника чтения, говорившего «Кто не читает, тот не мыслит», Ф.М. Достоевского, его неологизм не апельсинничать, а лимонничать в значении любезничать, нежничать. Эти слова встречаются в его дневниках, но в обиход не вошли. Им подобен глагол миндальничать — нежничать, церемониться, носиться с кем-л., как с писаной торбой. Однако, цитрусовые, артишоки и миндаль не растут на российских широтах. Но фамилия Лимонов появилась в документах с 1490 г.² А слово лимонничать в том смысле, в каком его имел в виду Достоевский, вероятно, может открыть новые нюансы эзотьеррического лимоноведения (лимонничанья) о подростке Савченко.

На этом авторском фото в Салоне русской книги, проходившем в Париже в первые дни декабря 2023 г.: Павел Кренев, Т.Мариньяк, Малгожата Мархлевска, польская переводчица.

Примечания:

¹ Журнал “Marianne”, N. 1394, 30.11-06.12.2023, France.
² https://sport24.ru/life/article-eto-strannoye-slovo-pridumal-fedor-dostoyevskiy-limonnichat-znacheniye-proiskhozhdeniye

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>